прогулял сегодня работу, но досмотрел таки My Girl Прелесть такая! И яойные моменты прелесть. Может, именно из-за них я так и не смог поверить в безответную любовь Ли Джун Ки к главной героине? Я скорее поверю в любовь между этими двумя мальчиками. Вернее, поверил. Не зря же даже сводница пришла к выводу, что они - парочка
И мне герой Ли Джун Ки показался таким мелким би-развратником: я уверен, что он спит не только со своим другом, но и владельцем того паба. где он постоянно музыку слушает. Иначе откуда он знает номер его телефона и зачем постоянно ему названивает?
Очень понравился и мальчик-очкарик с его мандарином и ревностью к Ли Джун Ки: откуда он так хорошо знает, что тот - плейбой? Только ли по слухам?

@темы: k-pop, бред

Приснился сон о межнациональных распрях. Познакомились на одном из общих фестивальных выступлений ньюс с донгами. Приглядывались друг к дружке, ходили вокруг да около, флиртовали и кокетничали. Кояма грозился проверить у всех донгов длину члена и выявить корейского супермена, а Хирочка застенчиво прятался за Ю-ноу. В конце концов ньюсы вызвали донгов на сексуальный поединок Они были уверены в победе, потому что их было банально больше. Корейцы засмущались, но согласились на оргию (им же не впервой). И спросили, можно ли вызвать группу поддержки? Японцы были очень самоуверенны и согласились: думали, что в той группе тоже, наверное, будет 5 человек. И пригласили КАТ-ТУН. А донги пригласили суджунят... Хотя были уверены, что хватит одного Хичоля, чтобы все кудрявые япошки рухнули к ногам корейских богов секоса.

Хичоль – тайное орудие донгов в японо-корейской войне

ушел каваиться на дайрь  Atsu chan, назад не ждите

@темы: сны

Вторник. Вечер. Брат: читать дальше
- Сестра, хотите в конце недели съездить на речку?
Я:
- Конечно!
Четверг. 6 часов утра. Брат:
- Вы еще не встали? Мы уже выезжаем. У Вас 15 минут на сборы.
Я:
Хорошо, что я - пушистег предусмотрительный и вечно мерзнущий, поэтому взял много теплой одежды. Потому что я думал, что мы поедем на речку, которая течет по городу. Ну, то есть, выедем за город км 30-40... Но мне и в страшном сне не могло присниться, что мы едем на неделю, и до "речки" нам добираться два дня, с ночевкой в пути...
Так что я только что вернулся из неожиданного отпуска загорелый и жутко уставший... фотки будут... то есть, кто хочет фотки, стукните, и я открою доступ к закрытой галерее, которую когда-нибудь сделаю... скоро

соскучился по своим нежным и красивым мальчикам
не помню, откуда украл фотку

фотку украл у  Akira~, но активно пытался умолчать об этом прискорбном факте

@темы: я

для особо озабоченных

только что было созданное новое кинк-сообщество по кей-попе попа - от слова попса, а не попка... как я уже говорил... так что добро пожаловать всех, кто любит корейских мальчиков искреннею, хоть и странною любовью

@темы: SuJu, k-pop, DBSK, сокровищница

Кстати! Кто написал мне в середине рабочего дня, во время очень важных и очень серьезных переговоров смс-ку: "Предложение: создать русский аналог англ извращенского сообщества по ДБСК"? Я сразу же проснулся, едва не заорав от восторга на весь конференц-зал: «Да! Давайте! И будем все дружно трахать Хирочку!»

Украл с сообщества Five in the Black, так что смотрите, не палите мну!

@темы: k-pop, DBSK

Название: бред без названия
Fandom: К-pop, SuJu + Бум
Paring: Бумтук
Rating: NC-17, pwp
Warning: «Осторжно, злой автор!» То есть, куча грамматических, стилистических, пунктуационных и других ошибок, ООС и ваще все грехи жизни, но, к сожалению, автор злобный, потому никакой критики не принимает
Summary: pwp А вдруг все наоборот, и Бум был невинной гетной овечкой, совращенной коварным Итуком?
Disclaimer: Я - я, и - не моя, жаль, мальчики не мои...

читать дальшеБум всегда был уверен, что – самый что ни на есть упертый гетеросексуал, пока не встретил Итука. Вернее, пока не познакомился.
Хотя, и это неправильно.
Бум сам не помнил, когда они впервые встретились. И даже толком они не знакомились: слишком часто встречались, вот и стали здороваться. Потом обмениваться словечком-другим. Потом болтать.
Но о том, что дело может зайти настолько далеко, Бум даже предположить не мог. И это было настолько дико, настолько неестественно, что это просто не укладывалось в голове. Он правда искренне не понимал, как так получилось? С чего все началось? С непонятного взгляда блестящих глаз Итука? Изящных, почти женских рук с длинными, тонкими пальцами, тем не менее постоянно покрытых совершенно мальчишескими шрамами? Красиво очерченных губ, всегда старательно накрашенных прозрачным, чуть розоватым блеском? Косой челочки, игриво взлетающей каждый раз, когда Итук откидывает ее назад? Умопомрачительных ямочек, расположенных рядом с губами?
Наверное, все началось именно с них. Бум смотрел, как появляются эти ямочки всякий раз, когда Итук смеялся – а смеялся он часто. Или улыбался, если не смеялся – словно знал, что так он выглядит еще более неотразимым. И каждый раз удивлялся, почему они не на щеках, а тут. Ни у кого больше Бум не видел таких ямочек.
А иногда Итук замирал, и у Бума перехватывало дыхание: Итук был красивым, как нарисованная картинка.
И все же, как выяснилось, как и за всякой красотой, за блестящей внешностью Итук скрывал страшную, постыдную тайну.
Бум не понимал, как он мог пасть так низко? И ведь это так постыдно. В тайном романе что-то такое, что вызывает презрение и брезгливость. И тем более, если это связь с мужчиной.
Порочная, низменная, неестественная страсть. Обман, измена, предательство. И секс – горячий, похотливый, быстрый. Развратный, граничащий с безумием и от которого, тем не менее, просто невозможно отказаться.
Это так грязно. Животная похоть, запах пота, и горячая, узкая дырочка, обволакивающая его член. Податливое, гибкое, тонкое тело – мужское тело. С плоской грудью и твердым, вставшим от возбуждения членом.
Думал ли Бум, что когда-нибудь он докатится до такого, и что с ним может случиться нечто подобное?
Даже в голову не приходило.
И тем не менее он дрожащими руками запирал двери гримерки, прижимал Итука к стене и целовал его – торопливо, жадно, страстно. Вставал на колени, нетерпеливо расстегивал ширинку, глубоко вдыхал запах его возбуждения, и задыхался от нетерпения поскорее заглотнуть головку его члена. И рот Бума сам находил член Итука, жадно вбирал, и дрожь наслаждения пробегала по его телу – так прекрасно ощущать во рту его член.
И Бум возбуждался от этого ощущения.
Или, возможно, его возбуждало унижение?
Ведь он никогда не сможет сказать Итуку "нет", хотя прекрасно знает, что у него – другой парень. Из их же группы – крупный, неуклюжий с виду, тем не менее – Бум прекрасно видел это со стороны – безумно влюбленный в Итука и готовый ради него на все.
Даже набить морду сопернику, если заподозрит, что кто-то засматривается на его сокровище: Бум не раз бывал свидетелем подобных забавных скандалов.
И все равно Бум затаскивал Итука в пустую гримерку. И искренне наслаждался первым, легким, удовлетворенным вздохом, когда он брал в рот член Итука. Руки обвивались вокруг узких, подрагивающих от напряжения бедер, а ладонями он ощущал твердые мускулы ног, покрытых гладкой, бритой кожей, почти атласной на ощупь. И он действительно наслаждался этими ощущения: этим запахом, вкусом, дрожанием ног.
- Бум, - короткий, похожий на всхлип выдох. Итук запрокидывал голову, кусал губы. Тонкие, изящные пальцы вплетались в короткие волосы Бума, массировали нежно, уверенно, подбадривающе, умоляюще – всегда так, чего хотел Итук в тот момент. – Бум… ооохххх…
Итук громко всхлипывал, шумно, с трудом, сквозь стоны, дыша, хныкал, бился в его руках, дергался, словно у него подгибались ноги, и Бум бережно поддерживал его.
Никогда раньше Бум не знал, что другой человек – тем более мужчина - сможет настолько сильно возбудить его: так сильно, как не возбуждала его раньше ни одна девушка.
«Я сошел с ума», - думал Бум, и отчего-то не возражал против этого.
Ведь это все объясняло. Делало все вещи такими простыми.
Он сошел с ума.
Он свел тебя с ума.
А если об их связи узнают, скандала не миновать! Его собственная репутация упертого натурала. Тщательно выстроенная СМ-агентсвом фансервисная пара Кантук – все полетит к чертям.
А Кангин – вполне реальный парень Итука, между прочим, так набьет ему морду, что Бум – он был уверен в этом – несколько дней пролежит в реанимации.
Спасибо, если не убьет.
И все равно, он не мог остановиться.
Вернее, мог остановиться только за несколько секунд до оргазма Итука, который он блестяще научился распознавать, но только для того, чтобы встать на ноги, обнять, прижимая к себе, и долго-долго, словно изучая или пытаясь запомнить навсегда – вглядываться в его раскрасневшееся от возбуждения лицо.
- Бум, - Итук стыдливо улыбался, прикрывая горящие от похоти глаза длинными ресницами, и Бум до сих пор не мог понять, действительно ли Итук стеснялся его в этот момент, или это всего лишь искусная игра? Фальшь, кокетство, очередная уловка?
Но в следующий момент ему становилось все равно, потому что Итук тянулся к нему, касался губами его губ, и все мысли, сомнения, угрызения совести улетучивались из головы Бума окончательно.
И они целовались. Долго, бесконечно сладко, головокружительно возбуждающе. Бум целовал Итука так, что у него самого срывает крышу, и он стонал, рычал от нетерпения, просовывая руки под рубашку Итука, нежно, но в то же время нетерпеливо гладя его по спине, царапая нежную кожу. Проводил губами по шее замершего парня, нежно задевая языком судорожно бьющуюся жилку, облизывал между ключицами, обрисовывал линию подбородка, целовал кокетливые ямочки, и снова возвращался к влажным, пьянящим губам, целуя, всасывая.
И Итук льнул к нему, захватывал его губы и язык в мучительно-сладкий, томительный плен. Целуя то бесстыдно-настойчиво, то мягко и нежно, но только для того, чтобы снова зацеловать его еще яростнее, словно пытаясь высосать из него остатки благоразумия. Лишая разума, доводя до животного исступления, побуждая Бума все сильнее и сильнее вжиматься в извивающееся под ним тело.
Бедром он вжимался в возбужденный член Итука, и он, задыхаясь нетерпения, изнывая от собственного возбуждения, просунул руку вниз, между ними, обхватывая влажную плоть.
- Оххх, Бум! - Итук оторвался от его рта и откинул голову назад, задыхаясь и цепляясь руками за его плечи, подставляя под кусачие ласки влажных губ тонкую, изящную шею. – Только следов не оставляй.
Так хочется свернуть ему эту его проклятую шею! Обманщик! Искуситель… грешный… Бум впился зубами в твердый сосок и услышал сдавленный вскрик. Впился пальцами в упругие ягодицы:
- Все равно останутся следы, Итук. В твоей заднице останется моя сперма.
- А это моя забота, - Итук сверкнул глазами и изогнулся, отталкивая его. – Давай, трахни меня быстрее!
Кровь ударила в голову Буму, перед глазами все застило красной пеленой, и громкое, частое биение его собственного сердца подавило шум в ушах.
Он грубо схватил Итука за плечи и резко развернул. Больно впечатал в стену, заставив того охнуть от неожиданности, и принялся жадно покрывать мокрыми поцелуями его плечи, бархатистую кожу на шее и чувствуя, как его твердый член вжимается в плотно сомкнутые ягодицы Итука.
- Не боишься, что Кангин узнает, что ты изменяешь ему? - с трудом сдерживая желание ударить Итука, изнасиловать его, сделать ему больно.
Чтобы больше никогда не видеть его. Не встречаться, не хотеть его тела с такой силой. С таким сводящим с ума вожделением.
Но Итук хрипло, гортанно рассмеялся:
- Если он узнает, то убьет тебя. Так что давай, не медли! – раздвинул ноги, развратно приглашая его.
Бес широко развел его ягодицы и резко воткнул в него два пальца.
Итук охнул, но прогнулся в спине, подставляясь все больше. Ему было этого мало – ноющее удовольствие пока было таким неполным, и требовало больше.
Больше грубости, больше агрессии, больше жестокости.
Кангин никогда не сумел бы сделать с ним ничего подобного: он слишком трясся над ним, был чрезмерно ласковым и заботливым. А Итук так хотел немного животной грубости.
Впрочем, если Кангин узнает об его изменах, Итук искренне надеялся, что Кангин изнасилует его.
Потому и не скрывался особо, не заботился о каких-либо прикрытиях.
Жаль, что Кангин был настолько слеп. Просто глупо слеп!
- Бум! Быстрее! Не надо так долго… пожалуйста! – пытаясь не визжать от нетерпения. От делания побыстрее почувствовать такую сладкую, такую желанную боль.
Бум тяжело навалился на него, и резкая боль заставила Итука вскрикнуть, податься вперед. Он так ожидал этого, и все равно каждый раз это было для него восхитительно неожиданно.
Бум же, с трудом соображая, вцепился ногтями в его бедра, не позволяя прервать восхитительное, сводящее с ума ощущение сжимающегося вокруг его члена упругого, жаркого, сухого кольца гладких мускул – именно ради него он пал настолько низко! Именно ради этого ощущения он рисковал, пренебрегая презрением к себе. Согласился на тайный, порочный роман с парнем, изменяющим своему партнеру.
Резкими, сильными толчками он входил все глубже и глубже, наслаждаясь короткими полустонами-полувсхлипами Итука, которому было так больно.
Бум чувствовал, как ему было больно – еще бы, всухую! Практически без подготовки. Итук стонал при каждом проникновении, но пытался расслабить свое тело, чтобы облегчить ему движение. И Бум чувствовал, как его тело перестает сопротивляться, все глубже и глубже принимая его плоть.
И тут Итук громко застонал, и на этот раз это был стон наслаждения – Бум задел чувствительную точку внутри него. Удовольствие пробивалось сквозь боль, и он подался назад, навстречу Буму, и тот ускорил темп, пьянея от судорожных всхлипов Итука и резко, намеренно причиняя боль, засаживая ему во всю длину.
- О, господи, как больно… как хорошо, - Итук стонал, кусал губы, сгорал от пронзительного и всепоглощающего наслаждения, смешанного с болью, изнывал от возбуждения и жадно, ненасытно требовал все больше и больше.
Бум трахал его все быстрее и быстрее, шепча под нос ругательства и непристойности, и Итук плыл от его слов – никогда он не услышит ничего подобного от Кангина. Впился зубами себе в руку, другой схватился за собственный член и помог себе кончить.
Его тело сжалось, еще плотнее обхватывая член Бума, и тот закричал, содрогаясь от затопившего его оргазма, задыхаясь, и через мгновение обессилено прижался к его спине, тяжело, прерывисто дыша. Провел губами по тяжело вздымающейся от тяжелого дыхания спине, слизывая соленые капельки пота.
- Если тебе настолько нравится боль, почему не скажешь ему? Уверен, он с удовольствием изнасиловал бы тебя.
Итук оттолкнул его и начла быстро одеваться, не сводя взгляда от опавшего, все еще влажного члена Бума, торчавшего в расстегнутой ширинке.
- До встречи, - быстро коснулся губами его губ, не забыв приласкать напоследок мокрую головку его члена. И быстро выскользнул за дверь.

@темы: SuJu, k-pop, фики

Просто в среду было +30, в четверг - +1 и снежная пурга, в пятницу ушло в минус. а сегодня опять жизнь цветет - +24 в тени... Так что снежной пурге в конце мая посвящается

Название: Вопросы без ответов
Fandom: J-pop, Джанниз бойз, Кат-тун
Paring: КоКаме
Rating: PG-13
Warning: «Осторожно, злой автор!» То есть, куча грамматических, стилистических, пунктуационных и других ошибок, ООС и ваще все грехи жизни, но, к сожалению, автор злобный, потому никакой критики не принимает.
Summary: Я уже не помню, в каком старом советском фильме это было:
- Вы не сказали "да"!
- Но я не сказала "нет"!
Disclaimer: Я - я, и дайря - моя, жаль, что мальчики не мои...

в общем, в очередной раз ни о чем...Ну, Коки тоже радовался возвращению Джина из Америки. Он прекрасно знал, что временный отъезд и трагическое расставание Аканиши с группой породили бурю слухов вокруг группы. И теперь работа пойдет еще интенсивнее, фанатки активируются с новой силой. И все с нетерпением будут ждать новых выступлений, записей, концертов.
Вернее, в центре внимания фанаток было трагическое расставание, а теперь воссоединение Акаме. И теперь все с нетерпением ждут, как будут развиваться эти отношения дальше.
Коки с досадой ударил кулаком по стене и тут же зашипел от боли. А телефон все молчит и молчит. С тех пор, как зашел домой, Коки, наверное, в тысячный раз посмотрел на часы, но то ли они сломались, то ли действительно время так медленно шло.
Впрочем, в какой-то псевдо-научной передаче краем уха Коки слышал, что время действительно движется неравномерно для каждого человека в зависимости от его настроения и душевного состояния. Именно поэтому один и тот же отрезок времени мучительно стоит на месте для страдающего человека, но стремительно быстро пробегает для счастливого.
Еще раз проверив телефон: а вдруг Каме звонил, а он просто не услышал звонка? – Коки закурил, подошел к окну и бездумно уставился на улицу. Было уже темно: зимние дни так коротки. Звезд не видно – вместо них в больших города горят окна домов. И где-то далеко там – в маленькой подворотне - находится маленький, закрытый от всех посетителей паб, снятый джанниз-бойзами для вечеринки по случаю возвращения Аканиши Джина.
Конечно же, его тоже звали. И чего он заупрямился и не пошел, он и сам не знал.
Просто не хотел.
Просто что-то внутри него бурно взбунтовало, когда он увидел, как радостно и тепло они обнимаются, и как тесно прижимаются друг к другу, и не торопятся выпускать друг друга из объятий. Какими блестящими глазами они смотрят друг на друга, и Коки только тогда понял, что он ревнует. Безумно, до темноты в глазах и глухих ударов сердца. Наверное, именно поэтому он так резко отказался, когда его позвали.
Джин взглянул на него чуть удивленно, но ничего не сказал, занятый болтовней с Каме. А Каме даже не взглянул в его сторону. И это после всего, что было между ними!
Хотя, что между ними было?
Ничего.
Только то, что Коки понял, что любит Каме.
Только то, что Коки понял, что Каме не любит его.
Вернее, любит, но только как друга.
Потому что после стольких намеков, такого продолжительного ухаживания – после всего, что Коки делал, чтобы добиться его внимания, не понять его чувств – это просто невозможно.
Тем более, что все остальные-то поняли!
Коки с досадой провел ладонью по лысине, только сейчас поняв, что сигарета уже догорела, а он не успел даже затянуться. Смял окурок и закурил вторую. А ведь так просто набрать номер Каме, спросить, как он там…
Хотя, и дураку понятно, как он там: сидит в обнимку с Джином, как всегда это было раньше, внимательно слушает, смотрит своими невероятными глазами и смеется. Улыбается иногда мягко, временами хохочет, откидывая голову, отчего его волосы взметнутся на короткий миг, а потом снова улыбается мягко-мягко.
Коки нервно заходил по комнате, сжимая в одной руке мобильный, а в другой – сигарету. Время от времени смотрел, какое время показывает телефон, снова глубоко затягивался. Время стояло на месте, а сигареты слишком быстро кончались. Он и сам не понимал, почему ему так сложно набрать номер Каме.
Сколько раз он делал это раньше? Легко, непринужденно, ни о чем не задумываясь. Набрать, выслушать один короткий гудок, а потом теплый голос Каме: «Привет, Джокер!» И по голосу слышно, как тот улыбается. Иногда чуть устало, иногда бодро и радостно. Коки сам не знал, как, но по одной единственной это приветственной фразе он мог определить, как Каме улыбается, как себя чувствует: устал, только что проснулся, улыбается, чем-то недоволен или наоборот, чему-то рад.
Хотя слышать его голос Каме всегда был рад – Коки это знал точно.
А сегодня он никак не мог ему позвонить. Набрать номер – и все…
«Позвони мне» - подумал он: - «Каме-чан, пожалуйста, позвони мне», - закрыл глаза, обхватил трубку обеими руками и поднес к груди, словно молясь. Твердя как заклинание: «Позвони же мне, Каме-чан!», - открыл глаза и случайно увидел свое отражение в зеркале.
И невольно рассмеялся над своей глупостью: ведет себя, как девочка-подросток, обуреваемая первой любовью.
Хотя, современные девочки ведут себя гораздо смелее и раскованнее, чем он сейчас!
Смех Коки стал слегка истеричным, и он свалился на кровать. И долго не мог прекратить ржать, лежа на спине. Потом всхлипнул, подавил нервный срыв и резко сел в постели.
- Хватит вести себя как дурак, Коки Танака! – и решительно набрал номер Каме.
Ему ответили сразу же, словно ждали его звонка:
- Коки?
А где же привычное: «Привет, Джокер!»?
Сердце Коки сжалось от дурного предчувствия.
- Каме-чан?
Каме молчал, и Коки мог слышать, как совсем рядом весело болтает Джин, сам себя прерывая заразительным хохотом, и остальные подхватывают его смех. Им там было так весело, и Каме сидел там, а Коки не знал, что ему сказать. Зачем он позвонил?
Коки продолжал молчать, и Каме тоже молчал.
А Коки слушал, как болтает Джин, и смеются ребята. Он мог даже различить смех Уэды, Мару, Джунно, Пи, Ре, Томо и других ребят.
- Каме-чан! – голос Джина послышался совсем рядом, словно это ему позвонил Коки. – Хватит болтать по телефону, когда я говорю!
- Джин! – возмущенный вопль Каме, и послышались резкие гудки – звонок оборвался.
Коки сжал трубку так, что побелели костяшки пальцев. И почему-то перед глазами потемнело, и сердце сжалось и замерло, перестав биться.
Первое мгновение он просто сидел на кровати, без единой мысли в голове, а потом вскочил и побежал.
Выбежал в коридор, хлопнул дверью и выбежал на улицу.
На улице почти никого не было: уже настолько поздно.
И Коки побежал. Изо всех сил, не оглядываясь по сторонам. Отчаянно, быстро, не замечая, что на улице холодно, морозит, и снег валит крупными хлопьями.
Добежал до метро, стремительно сбежал по ступенькам, торопливо засунул карточку в турникет, и чуть не искусал себе губы до крови, нетерпеливо топчась, пока эта медленная машина не пробьет ему карточку. Почти зло выхватил ее и побежал дальше, успел вбежать в последний вагон отъезжающего поезда, прошмыгнув между закрывающимися дверями.
Прислонился к стеклу, глядя, как за окнами мелькает темнота подземки, и внезапно ему стало казаться, что поезд заблудился, и никогда не довезет его до дома Каме.
Глупая, нелепая мысль, но она заставила воздух в горле Коки расшириться так, что невозможно стало дышать. И Коки снова сорвался с места, добежал до дверей в следующий вагон, рванул его на себя, зашел. И снова побежал, словно бегание по вагонам могло приблизить его к Каме. Рывок двери, мягкий хлопок за спиной, короткая пробежка, во время которой даже запыхаться не успел бы, если бы Коки не пробежал до этого несколько метров, как сумасшедший. Еще один рывок, снова пробежка, рвануть дверь в следующий вагон. Рывок – пробежка – рывок – пробежка – как бег с препятствием. Рывок… рванул еще раз, но дверь не поддавалась: Коки зашел в тупик. Ударил кулаком по стеклу от досады, даже не заметив, что разбил руку. Начал дергать за ручку двери, как сумасшедший.
Слава богу, что время было уже позднее, и никто не видел, как он беснуется.
Наконец поезд объявил нужную остановку, и Коки выбежал из вагона. Быстро огляделся по сторонам, побежал вверх по эскалатору. Времени засовывать карточку в турникет, ждать, когда ему пропишут, сколько он остановок проехал – просто не было, и он просто перепрыгнул через смешное ограждение. Рванул на улицу, выбрался на холод.
Снег все шел, и на улице стало совсем тихо, словно жизнь замерла.
Это было страшно. Так страшно, словно Коки уже опоздал, и теперь ничего уже изменить невозможно.
- Каме, - теряя надежду, тихо прошептал: - Ведь я же люблю тебя… Каме-чан!!! – позвал отчаянно, надрывно, зная, что его не услышат.
Холодный ветер выл, нырял под тонкую рубашку, и Коки только сейчас заметил, что выскочил без верхней одежды. Руки замерзли, и он, нахохлившись, засунул их под мышки, в тщетной попытке согреть. Внезапно понял, что больше и шагу сделать не сможет. Словно примерз к этому месту, и ничто не сдвинет его с места. И найдут его тут же – замерзшим, умершим от холода безответной любви. Глупой любви к парню.
Да еще к парню, который, наверняка, любит другого.
- Каме-чан… - снег таял, тонкими струйками тек по его лицу.
Любовь – это всегда так больно?
- Каме-чан…
- Да я слышал тебя, - тихий голос, в котором слышен мягкий смех. – Что ж ты без пальто выскочил? – что-то невозможно теплое и мягкое, даже горячее для замершего Коки накинули на его плечи, и Коки вздрогнул. Неверящими глазами уставился на Каме – такого невероятно красивого с белыми пушинками снега в слегка растрепанным волосах.
Снежинки медленно таяли, и капельки воды сверкали в свете уличных фонарей. Это было так красиво, что Коки просто не мог оторвать взгляд.
И только тут понял, что Каме снял с себя куртку, чтобы накинуть на него.
- Ты замерзнешь, - потряс головой, пытаясь скинуть верхнюю одежду и вернуть ее Каме. Он не понимал, как и почему он тут очутился, но был просто счастлив.
- Не, не замерзну, - Каме тихо рассмеялся, обнимая его и заставляя накинуть куртку. - Не я же выскочил на улицу в чем мать родила и пробежал полгорода голым.
Коки испуганно оглядел себя: нет, он был одет! В смысле, штаны и рубашка были на нем. Как и кроссовки – их он в спешке натянул, когда выбегал из дома. Остальное - не успел.
Взглянул на улыбающегося Каме:
- Что ты тут делаешь?
Каме расхохотался:
- Вообще-то, это я должен задать тебе этот вопрос. Я, если ты не заметил, возвращаюсь домой с вечеринки. А вот что ты тут делаешь? Да еще неодетый.
Коки смущенно провел рукой по лысине: голова отчаянно замерзла – он даже бейсболку не захватил. Напряженно спросил:
- Что сказал Джин?
- Джин? – Каме выглядел удивленным. – Ну… хм… он много чего говорил.
- Нет, что он сказал? – Коки схватился на руку Каме и требовательно уставился в его глаза.
Каме не понимал.
Неожиданно Коки разозлился так, что голова закружилась, и дыхание сперло.
- Ты смеешься надо мной?
Каме непонимающе хлопнул глазами.
Коки схватил его за грудки, притянул к себе и поцеловал. Зло, не скрываясь, кусая мягкие, податливые губы. Заставил разжать зубы, просунул язык между ними и застонал, почувствовав, какая горячая полость рта у Каме. Обнял за плечи – куртка Каме соскользнула с его плеч, и спине снова стало холодно, но грудь Каме была такой горячей, и Коки плотнее прижимал его к себе, и целовал, целовал, целовал. До умопомрачения, до одури, до звездочек в глазах. Отчаянно не хватало воздуха, болели губы – настолько сильно он прижался к его губам. Ни капли нежности, ни капли ласки. Лихорадочно пошарил по спине Каме, опустился ладонями вниз, ухватился за его ягодицы и больно сжал.
Каме застонал, и Коки снова обнял его. Одной рукой за плечи, другой – за талию. Теперь уже мягко, нежно, но настойчиво. Как и поцелуй.
Лизнул напоследок опухшие, влажные губы и отстранился, закрыв глаза. И ожидая, что Каме его сейчас ударит, пошлет ко всем чертям, наорет на него. И никогда в жизни больше не захочет увидеть его.
Но зато он хотя бы поцеловал его. И этот поцелуй стоил потерянной дружбы.
Коки открыл глаза оттого, что почувствовал движение. Но не то, которое ожидал. Не инстинктивная попытка отстраниться от летящего в лицо кулака.
И с удивлением увидел, как Каме присел на корточки перед ним. Взял свою курточку и встал. Отряхнул, как ни в чем не бывало.
- Тебе настолько жарко?
- Каме!
Коки насупился и гневно уставился на него: он тут, можно сказать, в любви ему признается, а он со своей курточкой возится? Да еще так и не ответил на его вопрос.
- Что?
Смотрит на него своими невозможными, непонятными глазами, за которыми невозможно иногда понять, что он чувствует или что думает.
- Так что сказал Джин?
Каме устало вздохнул:
- Он много рассказывал про свою поездку. О чем же еще говорить? – накинул курточку на плечи Коки: - Пойдем ко мне ночевать? Ближе же. А то замерзнешь, пока будет добираться, - и пошел вперед, не дожидаясь Коки.
Коки вздохнул и поплелся следом.
Он так и не получил ответа ни на один свой вопрос.

Спасибо моей хозяйке  Irgik, которая хоть иногда вспоминает, что своей Совести надо и зарплату выплачивать! Я тебя обожаю!!! Каме не хватает только крылышек, а так: ангелочек. который спускается с неба пярмо в руки Коки!

нужная картинка не хочет влезать. Опера говорит: "jpeg не входит в список допустимых форматов картинок: gif, jpeg, pjpeg,
png" Так что фотку Коки, ловящего падающего с неба ангелочка, смотрите по ссылке

@темы: kokame, фики, j-pop

Я такой тупой тормоз!!!!! Меня надо пинать нещадно изо всех сил!!!

 Net-A, спасибо тебе огромное!!! Нет мне прощения!!! (продолжает рвать пух на себе)

а ведь на картинке изображена скромная мечта маленького зверька

@темы: сокровищница

Да вы че, люди? Да все уже давно знают, что кантук расстались, и Итук теперь с Бумом... Я редко в сети бываю, и то знаю! (размышляет на тему бумтук-фиков)
И ваще, я рад, что у Итука новый парень. Кангин долго мучил его, теперь вот потерял, и пусть не жалуется!
Жаль, правда, что Итук так и не дождался Ухека с армии... коварная девушка-Итук, не дождалась солдатика...

@темы: SuJu, k-pop

В подарок для одного очень важного для меня человека, который и был соавтором этого безобразия сколько мы ржали от самой идеи подобного пейринга... сколько доказывали друг другу, что такое невозможно, и дружно соглашались: "Да, невозможно. размеры и прочее" и все равно... сами знаете, что бывает, когда слишком гонишь

Название: Нечто невозможное
Авторы:  Гдфкф и Akira Kurosawa
Fandom: Блич
Paring: Улька-мышка х Ямми-пух
Rating: nc-17, pwp
Warning: «Осторжно, злой автор!» То есть, куча грамматических, стилистических, пунктуационных и других ошибок, ООС и ваще все грехи жизни, но, к сожалению, автор злобный, потому никакой критики не принимает
Summary: искусство соблазнения шинигами за пять секунд
Disclaimer: Я - не я, и дайря - не моя, все таки. И ваще, я тут ни при чем

Нечто невозможноеОсторожное прикосновение вывело Улькиорру из раздумий.
- Ты так задумался.
Тот не ответил, окинув Ямми печальным взглядом.
- Улькиорра, а ты чего это на Гриммджо озлился? – Ямми осторожно коснулся его плеча, в любую секунду готовый, что его руку скинут, а его самого – оттолкнут. Причем больно так оттолкнут, до самой стены.
Но Улькиорра, как ни странно, не скинул его руку, а словно сгорбился, внутренне сжавшись.
- Этот... приставал с грязными намерениями! - И как-то обиженно добавил, зажмурившись: - Лапал меня!
Ямми оторопел от неожиданности. Но, вместо того, чтобы возмутиться наглости Гриммджоу, осторожно спросил:
- Тебе не понравилось?
- Нет!
Слишком быстро. Слишком порывисто.
Ямми улыбнулся про себя и осторожно провел рукой вниз. Его движение трудно было назвать лаской, хотя он действительно погладил его по предплечью.
- А если честно? – стараясь, чтобы его голос не звучал слишком вкрадчиво.
Ямми мог бы поклясться, что Улькиорра покраснел:
- Ну... немного...
- Уль-ки-о-рра, - дразнящее протянул, и теперь стало четко видно, что Улькиорра все-таки покраснел.
- Понравилось... - очень тихим голосом. - Но я... он... так неожиданно... я испугался...
Да уж. Никто и никогда не смог бы обвинить Улькиорру в лживости. Он никогда не умел врать, и именно это и ценил в нем Ямми.
- Улькиорра, а если бы я к тебе приставать начал, ты бы испугался?
Голова опустилась низко, и волосы почти закрыли его лицо, но Ямми все же услышал тихое:
- Нет...
- Улькиорра, - Ямми осторожно коснулся его щеки.
Четвертый прикрыл глаза и осторожно приласкался к нему, проведя лицом вниз и заставляя Ямми погладить себя по щеке.
- Идем, - Ямми потянул его за собой.
Улькиорра несомненно был смущен, зажат, но все же решительно пошел за ним, хоть и не поднимал на него покрасневшего лица. Ямми находил это чрезвычайно милым.
Он довел его до постели, и Улькиорра молча присел на ее край. Быстро скинул одежду и прилег. Откинулся назад, словно приглашая его. Никакие слова больше не были нужны им двоим.
Ямми дрожащими руками скинул свою одежду, молясь то ли Гину, то ли Тосену, то ли самому Айзену, чтобы тот не испугался его громадных размеров, прилег рядом с ним и осторожно обнял, боясь обнять и сжать слишком сильно, словно боясь раздавить. Да он боялся погладить его слишком сильно, словно от его нажатия ребра арранкара могли треснуть.
Улькиорра лишь тихо выдохнул, приглашая его. От легких, едва ощутимых, но горячих прикосновений подушечками пальцев он сходил с ума, кусал губы, чтоб не стонать в голос. Он не понимал, почему эти осторожные прикосновения заставляют его дышать так прерывисто, словно не хватает воздуха. Огромные сильные пальцы, казалось, были везде и сразу. Хотя, возможно, так оно и было – Ямми мог бы легко обхватить его талию одной только рукой.
Ямми наклонился над ним, удерживая всю тяжесть своего тела на своих руках, чтобы не раздавить своего маленького любовника, и начал быстрыми, жадными поцелуями покрывать все его тело. Улькиорра был таким маленьким, что он мог одновременно поцеловать оба его соска, попытаться сжать между губами крохотные соски. Он был очень осторожен, следя, чтобы зубы на его челюсти пустого не оцарапали случайно нежную кожу Улькиорры.
Улькиорре не было страшно, но его почему-то трясло, щеки горели, и он цеплялся руками за надежные плечи гиганта. Он кусал губы, чтобы не стонать в голос, прикусывал пальцы. Так странно. Даже когда его пытали, или когда Айзен-сама ставил на нем эксперименты, или вырывал ему глаз, и ему было действительно больно, ему удавалось сдержать себя в руках и не стонать. Ни один мускул на его лице не вздрагивал от боли, ни один вдох не выдавал его страданий. Но сейчас он не мог сдержать себя в руках, и невольно стонал и метался по постели, вжимался в подушки, то ли пытаясь избежать прикосновений сильных и опытных рук, то ли прижаться к ним и умолять.
Но о чем умолять, он и сам не знал. Все, что он хотел – это больше и сильнее, еще больше и еще сильнее. Его тело словно вышло из-под контроля и жадно требовало еще и еще: еще более сильных, острых и таких сладких прикосновений. И еще чего-то. И еще… еще…
Ему было даже немножко страшно, хотя он никогда не боялся даже самых изощренных пыток или самого кровавого боя. Но ласки Ямми разжигали в его теле огонь, словно между губ Ямми были зажаты спички, и он едва не закричал, когда Ямми лизнул языком его между ног.
Ямми же боялся трогать его слишком сильно. Он мог высунуть язык и накрыть им все тело Улькиорры, словно большим, теплым и влажным одеялом. Поэтому все, что он мог себе позволить – это едва ощутимо ласкать его губами, кончиком языка и подушечками пальцев. И эти невесомые, почти неощутимые для него самого ласки сводили его с ума, доводя его возбуждение до такой степени, что он с трудом сдерживался. Он понимал, что о том, чтобы взять Улькиорру, и речи быть не может. Пожалуй, единственный, кто бы мог выдержать его любовный пыл – это Тесла, только разве его отдерешь от Нойторы?
А Улькиорра – такой маленький, такой нежный, хрупкий.
Доверчивый, раз позволил ему так безрассудно ласкать себя. Видимо, совершенно ничего не знает о мужской любви, раз лежит под ним, раскинувшись.
И все, что мог Ямми дать ему в ответ – нежность и осторожность. И ласку.
Конечно, он понимал, что едва Улькиорра поймет, чего именно может достигнуть его тело, если он будет в постели с равным ему по размерам партнером, он сразу же бросит его и уйдет к Гриммджоу, который давно - с первой их встречи - смотрит на него с голодным вожделением. И Ямми было горько от этого понимания.
Зачем жизнь так жестока и несправедлива? Зачем она вселяет в его грудь такое противное чувство, названия которого он и сам не знает, но которое живет в нем, словно червяк-паразит, и точит его изнутри, причиняя огромную боль?
Он осторожно, пальцами раздвинул бедра Улькиорры, подушечкой указательного пальца погладил по паху, и Улькиорра вскрикнул, вскинулся навстречу его прикосновению.
- Тихо… не спеши…
Поддел ногтем ставший твердым от возбуждения маленький член, почесал под головкой, словно маленького котеночка, и Улькиорра забился, крича от наслаждения.
- Еще, Ямми… Пожалуйста! – и зеленые, вечно печальные глаза горят такой страстью, что Ямми еще больнее: такая страстная натура точно не сможет больше без плотских наслаждений, и будет требовать большего, и Улькиорра бросит его... уйдет к этой голубой пантере.
- Потерпи…
Улькиорра почувствовал, как мясистые, влажные губы его неожиданного любовника осторожно обхватили его плоть, нежно сжали и втянули внутрь. Это было так шокирующе… и в то же время так прекрасно… чувства перехлестывали его с головой, и он невольно попытался ударить Ямми по голове, вытащить свой духовный меч, потому что эти чувства приносили ему такое мучительное наслаждение, что добровольно терпеть их никаких сил не было. Но Ямми перехватил его руки своей и прижал к постели.
Улькиорра хрипел, кричал, вырывался и метался по постели, пинаясь и желая ударить Ямми, чтобы тот прекратил мучить его. И Ямми послушался. Он отпустил его руки, позволив Улькиорре царапать свой череп, и начал двигаться, все быстрее и быстрее, забирая его член в свой рот целиком, до конца, нежно сжимая яички между сильных губ. Нажал подушечкой пальца чуть ниже, меж бедер Улькиорры – там, где должен быть его анус. Он боялся, что даже его палец может порвать нежное, маленькое отверстие, но так хотел хотя бы попробовать. Хотя бы одним пальцем почувствовать упругий жар и тесноту его тела.
Улькиорра стонал, метался и всхлипывал от неизведанных ранее ощущений. Ему так хотелось пошире раздвинуть свои ноги и вобрать в себя этот большой и толстый палец, и насаживаться на него, все быстрее и быстрее. Чтобы Ямми разорвал его пополам, убил, покалечил, лишь бы прекратил сводить с ума такими изощренно нежными и жестокими ласками. Он вскрикнул, тоненькое тело выгнулось дугой, и Ямми покорно проглотил все, что тот ему подарил. Он был искренне благодарен за такой подарок – ведь это был первый раз Улькиорры. Старательно облизав своего маленького любовника с ног до головы всего несколькими мазками, Ямми довольно улыбнулся, глядя в шокированные и горящие от всего пережитого зеленые глаза.
- Ямми, - голос Улькиорры охрип. Ему было так хорошо, и все же сосущее чувство того, что чего-то не хватило… чего-то прекрасного, горячего и огромного внутри него - не покидало его.
Арранкар улыбнулся своему крохотному любовнику, ласково провел подушечкой пальцев по его щеке.
- Ложись, - Улькиорра толкнул его, словно его сил хватило бы на то, чтобы уложить великана на спину, но Ямми покорно откинулся назад.
Улькиорра оседлал его, пытаясь обхватить ногами могучие бока. Он был мало похож на Европу, похищаемую быком-Юпитером, но сидеть верхом на Ямми, когда его влажный, мягкий после оргазма член спрятался в ямке пупке, было замечательно хорошо.
Осторожно, двумя пальцами Ямми обхватил его предплечья и грустно усмехнулся:
- Ты хочешь трахнуть мой пупок?
Только теперь до Улькиорры дошло, что у них немного разные размеры. Но он не привык так легко сдаваться.
- Тебе будет хорошо, - пообещал он и скользнул назад, просачиваясь меж двух огромных бедер. – Давай, раздвигай свои ноги, Ямми-чан, - усмехнулся, блестя глазами.
Это было так необычно, так странно и так несвойственно обычно холодному и сдержанному Улькиорре, что Ямми оставалось только одно: послушно раздвинуть ноги и открыть Улькиорре доступ к своему телу.
- У моего любовника самый большой член, - усмехнулся Улькиорра, обхватывая его головку обеими руками.
Ямми вздрогнул от наслаждения и все, что он мог в дальнейшем, это наблюдать за тем, как ловко Улькиорра ласкает его член, забираясь ладонями под крайнюю плоть, облизывая уретру, ласково поглаживая по всей длине. Конечно, о том, чтобы Улькиорра смог бы вобрать в рот хотя бы головку, и речи быть не могло, но это не мешало ему облизывать его член, обходя его кругом, и кусать маленькими зубками чувствительную кожу, отчего дрожь пробегала по всему телу Ямми, заставляя его содрогаться от удовольствия и трясти постель под ними.
- Нравится? – Улькиорра отпустил его член, обхватил обеими ладонями одно яичко Ямми и уткнулся в него лицом, потираясь об удивительно мягкую, темно-бархатистую кожу.
Ямми зарычал от удовольствия. Он чувствовал горячее дыхание любовника, и его маленькие ладошки, так ласково, но так уверенно ласкающие его, вызывая жгучую смесь умиления и страсти – Улькиорру хотелось схватить, кинуть на постель и немедленно изнасиловать, порвав на клочья. И в то же время хотелось погладить по головке, приласкать и ласкать долго-долго, нежно-нежно.
- Здесь? – Ямми вздрогнул от неожиданности, когда одна тонкая рука раздвинула его сфинктер и проникла внутрь.
- Охх, - все, что он мог выдавить.
Кусая губы, Улькиорра старался, засовывал в него обе свои руки до самых плеч, и Ямми рычал от нетерпения, извиваясь и пытаясь подставиться так, чтобы его маленький любовник касался хотя бы его простаты, раз не может заполнить его по-полной.
- Подожди… сейчас все будет, - Улькиорра и сам понимал, что не сможет достичь таким образом ничего. К тому же то, что он сам делал с Ямми, снова возбудило его самого, и его собственный член изнывал от нетерпения, и ему хотелось засунуть его куда-то… во что-то мягкое, влажное и тесное.
И он вспомнил, какая маленькая, восхитительно жаркая дырочка была на самом кончике члена Ямми. Улькиорра схватил его член обеими руками, положив прямо перед собой так, чтобы, стоя на коленях, он мог достать до его головки. Нетерпеливо раздвинул руками крайнюю плоть и просунул палец в уретру.
Ямми застонал от необычных ощущений. Он чувствовал, как маленькие, горячие губы покрывают его член нежными поцелуями, тонкие пальчики пробегают под крайней плотью, одновременно лаская и щекоча, проникают в расселинку на самой головке.
Улькиорра же пальчиками трахал его отверстие, стараясь не причинять боли. Он видел, что для этой дырочки его член великоват, но предчувствовал, как плотно она обхватит его член, и ему не терпелось оказаться внутри, но все равно продолжал медленно, осторожно растягивать его вход. И очень скоро стало понятно, что надолго его не хватит. Улькиорра вытащил свои пальцы и заменил их своим членом. Надавил сильнее и, неожиданно даже для самого себя, оказался внутри. И это было настолько хорошо - не шло ни в какое сравнение с предыдущими ощущениями, - что он невольно закричал от восторга.
Ямми был в шоке. Он и предположить не мог, что Улькиорра сможет-таки трахнуть его… но эти ощущения были скорее приятными, чем приносящими настоящую боль. К тому же маленькие ручки на его члене продолжали старательно ласкать его, не забывая и о напрягшихся яичках. И Улькиорра так искренне старался доставить ему удовольствие, что это ощущение было лучше всех самых искусных ласк. И он чувствовал, как увеличивается, становясь еще больше, пульсирует внутри его члена член Улькиорры, и пульсация их членов билась синхронно, в такт, как и бешено стучащие сердца. Движения Улькиорры становились все более прерывистыми, быстрыми, он резко вошел в него, почти до упора, и Ямми чувствовал, как его яички прижимаются к его крайней плоти.
Он и предположить раньше не мог, насколько чувствительным он может быть. Но те мизерные, крохотные ласки, которые от всего сердца дарил ему Улькиорра, сделали кожу на его члене гиперчувствительной. Смазка, обильно текущая из него самого, облегчала толчки Улькиорры, позволяя его члену скользить внутри с него громкими, влажными хлюпками.
«Наверное, так бывает, когда спишь с женщиной», - подумал Ямми, и эта мысль так понравилась ему. Ему хотелось быть девушкой Улькиорры, которую бы он нежно и бережно любил. Горло сжалось, и на глазах против его воли выступили слезы. Ямми резко тряхнул головой, проникаясь отвращением к самому себе, но ему так хотелось быть маленьким и хрупким, чтобы Улькиорра всегда любил его, как сейчас.
Зачем Айзен-сама, когда создавал его, сделал его таким огромным? И поселил в его груди это ужасное чувство, которое заставляло трепетать каждую клеточку его тела, словно листочек на ветру, и мучило его только тогда, когда рядом с ним Улькиорра? Он даже названия этого чувства не знал, и это было особенно несправедливо, словно его обманули.
- Я… охх… Ямми… я сейчас, - Улькиорра задыхался. Глаза его закатились, и он впился ногтями в нежную кожицу крайней плоти, входя до упора, и кончил. И не успел вытащить свой член, как Ямми, чувствуя, как кончает Улькиорра, кончил вслед за ним, выстреливая настолько мощной струей спермы, что вытолкнул из себя Улькиорру и окатил его с ног до головы.
- Ох, прости! – Ямми смутился и присел в постели, стараясь не пнуть случайно своими огромными ножищами маленького арранкара.
Улькиорра же моргнул от неожиданности, провел ладонью по лицу, снимая густую, вязкую жидкость, и тихо рассмеялся.
Его смех был такой редкостью, что сердце Ямми сжалось от восторга, и он обхватил Улькиорру обеими ладонями, бережно прижал к своей груди.
- Я сейчас тебя почищу, - уложил его на спину и продолжил старательно облизывать. Может, размер – это не так уж и важно? И, может быть – при этой мысли огромное сердце Ямми затрепетало особенно сильно – Улькиорра все-таки не бросит его и не уйдет к Гриммджоу?

Большие картинки, служившие мне вдохновением, решил убрать в коммент

@темы: anime, Блич, фики